Глава 10. Неприкосновенный запас

Tamdiu discendum est, quamdiu vivis.

Надо учиться так долго, как долго ты живешь.

К тому времени как Миша проснулся, Алëнка поставила чайник и успела умыться. Он спросонья забыл, что предложил ей выйти к нему на работу. Хотя какая от неë может быть польза? Но может, одного взгляда со стороны хватит, чтобы понять, где, что и как?

На работе у Миши Алëнка была не в первый раз, поэтому представлять еë было не нужно. Она, отобрав у Миши ноутбук, долго-долго разговаривала с главбухом, Валентиной Степановной, переписала себе свежую базу данных, хотя для этого пришлось всех выгонять из сети, и пошла работать в общую комнату. Заняв свободный стол, смотрела бухгалтерию, пыталась выяснить источники и резервы, а заодно поглядывала за работниками, которые работали и ни на что постороннее не отвлекались. Потом секретарша принесла ей чашку кофе, Алëна улыбнулась, поблагодарила за заботу, и контакт стал налаживаться, по крайней мере, еë перестали воспринимать как контролирующую инстанцию.

Миша звонил покупателям, продавцам, с кем-то встречался на выезде, предлагал Алëнке пообедать вместе, но та категорически отказалась. Часа в три они уединились в кабинете и говорили об истинном положении дел. Сошлись на том, что действительно, срочно нужен был большой контракт, чтобы перехватившись в банке, прокрутить деньги, и таким образом не хоронить фирму.

— Миш, а у тебя на чëрный день заначка есть? — негромко, как бы для самой себя, задала вопрос Алëнка.

— Есть немного, тысяч тридцать, — не задумываясь, ответил Миша.

— Вот блин, а я думаю, где взять тысяч двадцать? — она с недоумением посмотрела на него, мол, почему я об этом ничего не слышала? Но Миша даже не обратил на это внимание, поэтому она сделала правильный вывод: — А с этим, мы ещë живëм!

— Да живëм, но если контракт запускать, половина уйдëт из этой заначки.

— Но они же возвратятся. И как с запуском?

— Ехать надо на недельку в Москву, в Казахстан или на Урал. Хотя с этим экспортом я столько раз клятвенно обещал себе не связываться — слишком много денег морозится и надолго.

— И что, не решаемо? — Алëнка только одно дело в жизни не знала, как решить, всë остальное у неë было просто.

— Да всë опять денег стоит. И к тому времени, когда решать придëтся, их-то может и не оказаться, через полгода после сделки.

— Когда планируешь в командировку ехать? — она не обращала внимания на Мишино нытьë. Главное было, понять, как действовать, и начинать! Чего сопли мазать?

— Наверное, на следующей неделе, в среду. Надо готовить бумаги на кредит, а кроме протокола о намерениях нет ничего. Всë нужно срочно и сейчас.

— Как я понимаю, у нас фирма останется, если контракт пройдëт?

— Да, но всë придëтся начинать сначала.

— И что, страшно? — улыбнулась Алëнка.

— Да нет, привычно уже, с нашим государством только так и приходится.

— Самое главное, чтобы у нас с тобой наладилось, тогда и в бизнесе всë пойдëт нормально. Я так думаю.

— Мне надо с нею поговорить, — совсем тихо сказал Миша.

— Ты о ком? — не поняла Алëнка.

— Ну, о твоей... с кем ты три дня провела, будто не понимаешь? Это же не Вика?

— Я сама еë приведу, как только ты три шага сделаешь навстречу. Договорились?

— И в чëм они должны проявиться?

— Я не знаю, — пожала плечами Алëнка, подумала и добавила: — хотя бы в доверии, но это тоже не то.

— А что ты спрашиваешь, чего сама не представляешь?

— Миш, про усечëнную информацию кто мне говорил? Сегодня не ты мне рассказал, а самой пришлось вытаскивать из тебя клещами инфу про твою заначку.

— Алëн, это НЗ — неприкосновенный запас. Это на самый-самый крайний случай. И рассчитывать на него я бы не стал.

— А ты считаешь, что это не крайний случай?

— Не знаю, ещë не первое марта. Мне легче кредит взять, чем этот НЗ спустить.

— Поняла. Но знать о нëм я могла? — насупилась Алëнка.

— Алëнушка, не наезжай, и так хреново, — Миша даже махнул рукой от досады.

— Ладно, — кивнула она, — не наезжаю. Просто требовать от меня полной информации и стопроцентных доказательств — нечестно. Я тебе и сейчас бы рассказала всë, но не могу — последствия непредсказуемы. А для тебя эта честность совершенно необязательна... честность по отношению ко мне.

— А я даже извиняться не хочу. Особенно за этот НЗ.

— Да не нужны мне твои извинения, как ты не понимаешь! Мне надо чтобы мы снова были вместе. А тебе нужно имя сейчас. Говорить и уходить?

— Не скажешь же, всë равно. Но можно и не говорить, в принципе, всë закончилось.

— Ты так хочешь? — сурово спросила Алëнка, громко выдохнула и предложила: — Хорошо, давай, закончим. Тогда, я поехала домой.

— Алëн, не пори горячку. Извини, что снова начал, но если я уеду в командировку, не встретившись с нею или с ним, всë равно, ничего не получится, ты же знаешь.

— Три шага навстречу. А я поеду домой, всë-таки. Ноутбук можно забрать или на флэшку сбросить?

— Да забирай! Мне он, всë равно, здесь не нужен.

— Тебя сегодня ждать дома? — в еë глазах всë ещë были отблески той решимости.

— Конечно, ждать. Мне больше некуда идти.

— Тогда, думай. Мне много не надо, только бы ты был рядом.

Алëнка быстро собралась и сбежала, вызвав Виталия. Миша к нему привык — это еë водитель. Вот на кого он никогда не подумает, так это на него. А все остальные — под вопросом. Конечно, Миша ничего не придумал. Ни какие шаги от него требуются, ни что нужно ещë сделать, чтобы Алëнка стала ближе, и через три часа вернулся домой. По дороге, правда, позвонил, спросил, что купить. Оказалось, покупать надо либо слишком много, либо лучше поесть где-нибудь вне дома. Заглянул в «Итальянский дворик», оказалось, и места есть. Заказал, а пока принесли, подошла Алëнка. Так что вопрос с ужином был решëн на сегодня.

==========

Алëнка присела за столик, где давно обосновался Миша, и сразу предупредила:

— Для вашей встречи ещë одно условие появилось... с той стороны: секс по необходимости, так что, учти и это.

— Алëн, я не понимаю этого! — возмутился Миша.

— Чего не понимаешь? Хочется тебе — не хочется, нравится тебе — не нравится, ты сделаешь это через колено, потому как это — необходимо. Иначе, та сторона не хочет.

— Алëн, а это не твоë предложение? — у Миши закрались подозрения, и он их немедленно вывалил.

— Даже если и моë, что это меняет? Я хочу обезопаситься. Если ты будешь готов к этому сексу, остальное пройдëт значительно легче. Тем более, ты мне изменишь в таком случае, притом, при мне, и мы сравняемся.

— Алëн, я не хочу больше об этом говорить.

— Хорошо, не я начала... и я тебе то же самое сказала ещë в понедельник. Или давай так, я готова пожертвовать твоими шагами ко мне. Если ты ещë поднимаешь этот вопрос, я договариваюсь, и мы едем, сразу же, в любое время суток.

— Алëн, ты крутишь руки.

— Знаю. А что сделаешь? По-другому ты не хочешь.

— А можно и по-другому?

— Конечно, можно, — улыбнулась Алëнка. — Придумывай.

— А ты мне поможешь?

— Так я помогаю, только ты не хочешь меня слушать.

— Алëн, а может, как-нибудь договоримся не пинчить друг друга?

— Я готова. Но только при одном условии, ты не спрашиваешь про эти четыре ночи, а то я становлюсь неадекватна. Хочешь, я тебе расскажу всë, кроме одного — с кем я была.

— Прямо сейчас можешь?

— Конечно. Я, кажется, сама предложила это шогендо. Нет, это было не сразу, но как только поняла, что могу отдать себя этому человеку в полное распоряжение.

— Мужчине?

— Пусть мужчине. Давай я позвоню сейчас, и мы едем без всяких приготовлений. А там я всë объясню.

— Но ты говоришь, человек.

— Говорю, ну и что? Женщина — человек?

— Как тебе сказать, не всегда считается, — пожал плечами Миша.

— Это я знаю, что тебе легче сказать, что я не человек, чтобы не становиться равным мне. Это — мимо кассы. Короче, если я говорю — человек, в данном случае я подразумеваю именно того человека, который был со мной все три дня и четыре ночи. Вне зависимости от пола. Если есть другие предложения — скажи... Но я могу и прекратить рассказывать.

Подошла официантка принесла пиццу, салат. Миша проводил еë взглядом. Особенно ему понравилась еë рука, которая находилась, согласно правилам, сзади, открытой ладонью вовне.

— Вот ты бы мог пригласить эту девушку, чтобы мы с тобой еë выпороли? Чтобы она сама убрала эту руку, сама сняла брюки и, став на колени, попросила, а ты эту попку порол хлыстом?

— Алëн, зачем мне это?

— Вот я и думаю, зачем тебе это? А зачем мне понадобилось звать первого встречного человека к нам в дикую компанию? Ладно, начну сначала. И мне, и этому человеку запал кусок из «Одиннадцати минут», но было не с кем осуществить это желание. Но тут заходит разговор о Востоке, о шогендо, и я понимаю, что готова. И так как мы оба в одинаковом положении, и оба хотим... получить эту боль — бросаем жребий. Выпало мне наносить боль, как наносила бы еë Вселенная. Я быстро поняла, что не может быть садо-мазо между нами, хотя и оно было: боль и унижения ради того, чтобы доставить удовольствие. Но я быстро переела этого кайфа, хотя тут, как раз, и был секс по необходимости. Потом я заставила бить себя, чтобы было сверх терпения. Как только я ни кричала внутри себя, что я больше не могу, но рот был закрыт кляпом. Но как только его убирали, я принуждала бить дальше. Жаль, что я так и не потеряла сознание от боли — я еë переросла.

— И зачем тебе это всë было нужно?

— Так я же говорю — перерасти. Я понимала, вися на перекладине, получая боль или отдыхая, что я счастлива... счастлива до бесконечности. Потому что это моя жизнь, потому что я решила искупить свои страдания и переживания по всем неправильным действиям одноразово, сейчас, чтобы потом не третировать себя и всех остальных, чтобы меня наказали. Миша, а тебя изнасиловать можно?

— Можно, конечно, когда я не хочу.

— Так иногда нет такого: согласен ты или нет — секс же по необходимости. Я хотела и смогла, но я была хозяйкой положения: что хотела, то и творила. Кстати, у меня ещë должок остался. Если вдруг, этому моему человеку понадобится что-то новое, неизведанное, захочется попробовать и будет не с кем, я могу исчезнуть на несколько дней, чтобы помочь ей, то есть ему, этому человеку. Я буду инструментом для достижения... в полном распоряжении.

— И когда это может быть?

— Вообще, не знаю, но сегодня точно не будет, а там — по обстоятельствам.

— Алëн, а ты слышишь, вообще, что ты говоришь?

— Да, слышу, конечно, а тебе перевод не нравится? Тогда переведи, что ты слышишь.

— Что есть человек, которому ты доверяешь больше, чем мне, — а заметив, как Алëнка скривилась, поправился: — Ну ладно, так же, как и мне. И ты можешь по первому зову бросить меня на несколько дней, чтобы с тобой делали всë, что угодно.

Алëнка молчала, думала. Миша замолчал тоже.

— Миша, скажи честно, ты меня любишь? Вот даже сейчас.

— Люблю. А чем сейчас отличается от всегда?

— Ну сейчас, как мне показалось я хочу тебя хоть чем-то зацепить, хоть как-то сдвинуть с твоей позиции, с твоей «правильной» дороги.

— Я так неправильно иду? Или я такой плохой?

— Миш, давай, правда, не пинчить друг друга. Я тебе никогда не говорила, что ты плохой, такого ты даже не вспомнишь. А что неправильно идëшь, тут тоже не так. Раз идëшь, значит, не умер ещë. И обратное тоже верно. А тебя устраивает твоя жизнь, наша жизнь? У тебя всë идëт так, как ты бы хотел?

— Знаешь, Алëнушка, я устал, честно.

— Я тоже. И устала, и творю, что ни попадя, лишь бы не скатиться туда, куда больше не хочется. Вот почти месяц я не понимаю, что происходит. Всë валится, всë идëт не так, как предыдущие три месяца. А ты знаешь, у меня ничего не получается по работе — мне еë не дают. И ещë... я не знаю, учусь ли я? Или надо идти забирать документы, устраиваться на работу, переводиться на вечерний? А может, я зажралась и хочу невозможного взлëта на всю жизнь, но нельзя взлетать с ускорением свободного падения вечно.

— Не понял, как это ты не учишься? — удивился Миша.

— А я не знаю, сдала ли бухучет. Если не сдала, пересдавать не буду — не хочу.

— Дело принципа?

Алëнка только кивнула.

— А если эти принципы, мягко скажем, неправильные?.. — Миша уже мог себе позволить усомниться в еë жизненных установках.

— Засунуть свою гордость в жопу и пойти пересдать? Пойти-то можно, учить я не собираюсь. Я не понимаю этого языка. Вот в твоей бухгалтерии всë вижу, а там... не нужно видеть, а надо рассказать на их языке. Да, принципы, могут быть гниловаты, это ты точно заметил, — улыбнулась Алëнка.

— Ты чего улыбаешься?

— Ну как же, первый шаг сделал мне навстречу.

— Да? И чем же? В чëм это проявилось?

— Ты не испугался мне сказать о моих гнилых понтах. Это правильно. Но какие есть. Надо будет и в этом покопаться. Принципы...

— Алëнка, Алëнка! Ты не закопалась в своих изысканиях?

— Нет. Ты же знаешь, что всë есть в себе, и если правильно расставить акценты, то можно перекрасить весь мир. Конечно, мир сам по себе не изменится, но изменится твоë отношение ко всему. Может, пойдëм? У меня, кажется, сегодня закончилось. Я так хочу.

Они быстро рассчитались и через полчаса были дома.

— Так, Миш, я всë про твою любовь ко мне. Я хочу об этом поговорить. Можем?

— Продолжаем разговор. Знаешь, Алëн, а ты правильно написала и про общение, и про равенство, что-то в этом есть. Вот сегодня, ругаемся целый день, но за этой руганью, мне показалось, что мы снова учимся разговаривать. Да?

— Я так поняла, что сегодня ты хочешь сделать даже больше шагов, чем я планировала? — снова ласково улыбнулась Алëнка.

— Что, опять сделал шаг навстречу?

— Пока не знаю, но если ты мне объяснишь, как быть равными... Это то, что я написала, что мне показалось нужным, но как, ещë не нашла.

— Ну что, искать будем? Как я понимаю, ты меня любишь?

— Очень люблю, и даже не знаю почему. То, что пытаюсь перевести в слова, как-то глупо звучит и несерьëзно. А знаешь, какой ты хороший? Когда ты сказал, что думаю о тебе, что ты плохой. Я попыталась найти, что же ты имел в виду? И не нашла. Ну, может, я плохо смотрю, или что-то там ещë не так, но я не вижу в тебе ничего плохого. Вот только ты загнался и не можешь жить, как тебе хочется. Именно в этом я хочу тебе помочь, хотя, снова понимаю, что помочь я тебе не могу. А вот показать, но опять же, только личным примером. А про то, какой ты хороший, рассказать?

— Попробуй.

— Да, что пробовать, надо переводить в слова. И знаешь, мнение о тебе менялось, да и ты менялся не только в моих глазах, но и в жизни. Да, тут и твой жизненный опыт, и философское отношение ко всему. И вообще, если вспомнить, каким ты для меня стал к моменту нашей встречи в «Кофейной коллекции»... Ой, чего только я не придумала для себя, и что с тобой можно и хочется общаться на любые темы. А то, что мне казалось, что и тебе со мной интересно, это такой стимул давало! Нет, я не напрягалась выглядеть умнее, я была собой. И я долго ломала голову, что ты во мне нашëл. Но ведь нашëл же. Да, внешность твоя вылетела из памяти...

— Как и имя, да? — улыбнулся Миша.

— Ой, как мне было стыдно. Но даже это не мешало быть нам на равных. Да, ещë, ты знаешь, как ты приучил меня к своей пунктуальности? Не помнишь? Когда ты назначил свидание, первое, и приехал ровно в пять, как и сказал. Я бегу, вижу, что ты на месте, смотрю на часы — ровно пять. И какое право у меня было впредь опаздывать?

— А знаешь, Алëн, ты мне тоже понравилась своей пунктуальностью. Во сколько скажешь, во столько и будешь, и не нужно ждать, и нестись не надо — рассчитываешь сам. Так это, выходит, я тебя приучил?

— Ага. А ты и не знал? Так вот... Серьëзность. Взрослость. Уверенность. Сам знаешь, что хочешь. Даже твои звонки при мне Лене или Инне были естественны. Кстати, эта естественность — тоже положительное качество. Или как ты меня затащил к себе музыку слушать — я была в полном непонимании. Но для тебя это было нормально, приходилось принимать и мне, и сама потихоньку старалась вести себя также. А потом была наша первая встреча на квартире в Северном. Я увидела твоего маленького мальчика, который был так глубоко спрятан под этим всем. Не скажу, что он мне не понравился... очень понравился! Просто было очень неожиданно. И понимаешь, я так хотела принять тебя всего: и такого взрослого, и такого маленького. Ну а потом, всë время была путаница, потому что ты у меня раздвоился. Я хотела у тебя учиться и училась. Я хотела играть с тобой, как с ребëнком, и играла, а иногда это путалось. Но ты же на меня не обижаешься, что я такая бестолковая?

— Алëнушка, бестолковости хватает обоим. А ты знаешь, как я себя неуютно чувствовал в квартире Андрея? А как пытался предложить тебе роль любовницы? До сих пор стыдно. А потом с этим Новым годом...

— Новый год не вспоминаем! Сейчас это не к месту. А почему про любовницу так стыдно? Я же соглашалась до поры до времени с этой ролью...

— Да не могу я так: и жена, и любовница. Но с одной стороны долг, с другой желание. И желание такое, что никакие доводы разума не помогают.

— А знаешь, за что я хотела тебе ещë спасибо сказать, но так и не сказала — за понедельник. Могло же быть что угодно, но было так, как произошло. И что остался — тоже спасибо. Я понимаю, как тебе было, как ты говоришь — криво. Но, единственное, чем я могу это объяснить, что ты меня любишь. Даже после такого, даже такую.

— Ты чувствуешь себя виноватой за эти выходные?

— Если честно, то нет, — тяжело вздохнула Алëнка. — Осуждаешь?

— Нет.

— Знаешь, там была одна СМС-ка от тебя: «Прости». Когда я еë увидела, я знала, что ты останешься. А ты себя чувствуешь виноватым?

— Сейчас не очень, а когда писал, было такое чувство. Знаешь, Алëн, камень преткновения — имя. Давай, ты не будешь заводиться, если я вдруг спрошу снова. Не надо мне пока этого знать. И ты не комплексуй по этому поводу, ага? Ты мне сегодня доказала, что мне рано его знать. Я про НЗ свой. Я требую полного отчëта от тебя, а сам даже не задумываюсь, что это и тебе нужно. Даже не отчëт, а просто чтобы не было закрытых тем. Понимаешь, когда всë, что на работе — это лично моë и никого, вообще, не касается, то трудно перестроить сознание, что это и твоë тоже. И ты не только хочешь, но и должна об этом знать, как и я, потому как это касается нас двоих, то есть, это и твои жизненные интересы. А по поводу трëх шагов навстречу, ты тоже права. Не так важно их количество, главное, чтобы они были. И знаешь, я могу сейчас сказать, в чëм они могут быть и не только три, гораздо больше. Но сказать, что я вот сейчас их приму, как должное, как самое естественное для себя, тут загвоздка. Слушай, разницу в возрасте — самый большой клин, можно послать. Ведь у нас всë получалось замечательно, когда мы были равными, не важно, что ты придумывала, что тянешься ко мне, что играешься со мной, как в песочнице. Я тоже чувствовал себя молодым, будто вернулись студенческие годы, как будто я дополучал то, что не мог тогда, вовремя, получить. А когда ты мне показала, какой я мужчина в постели, чего я никогда и не знал. Я тоже хотел учиться с тобой, у тебя жизненности, этой жажды познания. Так что про равенство — ты права. Хотя, ты знаешь, как всë внутри протестует, когда ты начинаешь учить. Всë противится, потому что этого не может быть никогда. Понимаешь, как странно: я могу у тебя учиться, если ты не учишь, и не могу, когда наоборот. Как только в словах проскальзывают наставительные нотки — всë внутри возмущается: «Да кто ты такая!» А так, в принципе, ведь ты говоришь не чухню, это мне действительно нужно. И клин с возрастом только мешает обоим.

— Я тебе сто раз говорила, что мне не мешает. Выкидывай! Опыт у нас разный, ну и ладно. Это же хорошо, что он разный — есть чем делиться. Да?

— Да, а кому нужен мой опыт, если он привëл к тому, что сейчас? Только если его воспринимать, как отрицательный?

— Зачем же? Ведь есть масса положительного в твоëм опыте, или нет?

— Наверное, есть, — улыбнулся Миша. — Смотря, что искать.

— Так и я о том же...

— Вот, про страх перед тобой. Признать, что боялся, что боюсь, можно, конечно. И даже, нужно. Потому как, пряча голову в песок, от него не избавишься. Считай, что принял, что тебя боялся, как и Лену, как маму, и что с этим надо будет теперь бороться. Общее дело, которое ты предложила — выйти из создавшейся ситуации — кстати, моей, но которую ты делаешь своею. Да, согласился, но снова, только на словах: привычка не верить и надеяться только на себя. Вот, доказательство того, что это может быть и твоим делом, можно поискать, а можно просто принять. Мы живëм вместе и собираемся жить дальше. И только этим можно объяснить столько лишних клинов и с неизвестностью, что будет через год, через три, через пять, и с тем, бросишь ли ты меня или будем жить долго и счастливо.

— Как захотим, — пожав плечами, сказала Алëнка.

— Так вот и я про то же. Иногда кажется, что всë, слетела крыша, уже ничего больше не надо, и вообще, смысла нет никакого, ни в чëм. Но пока ты рядышком, и пока я хочу, чтобы ты была рядом, всë более-менее разрешимо. По крайней мере, сегодня наметилось явное улучшение в голове. Кстати, вопрос на будущее: понимаешь, с моей стороны уже был сделан шаг, подобный, изменить на стороне жене, потом появилась ты. Как решим с этим делом?

— Ты про наши измены друг другу? В принципе, я могла бы сказать, что не хочу ни чтобы ты мне изменял, ни сама изменять тебе не хочется. Но есть только одно средство — любовь. Пока мы хотим быть вместе, лично мне это ненужно. Я не хочу тебе изменять сейчас и в будущем не планирую. Так тебя устроит?

— Но первый шаг самый трудный, — предупредил Мша.

— Миш, я тебе сказала, я уже его сделала — секс по необходимости, но больше этого я не хочу. Да, кстати, ещë до этого шогендо, я сама предложила секс, сказала, что готова в знак благодарности, но это не понадобилось. Хотя, я ничего не могу гарантировать на тридцать лет вперëд. Это будет аж через тридцать лет, — улыбнулась Алëнка. — Вообще, каждый может делать, что хочет. И то, что разрешено тебе самим собой — разрешено и мне... и наоборот — тоже. А я хочу жить с тобой.

— Я тоже. Ты замуж за меня выйдешь?

— Вопрос некорректный — ты ещë не развëлся. Да и не готовы мы к браку пока, как я понимаю. Надо будет — выйду. Так устраивает?

— Вполне. Ну, как, получила ты шаги навстречу? Или скажешь, что это всë вилами на воде писано?

— Получила! — довольно улыбнулась Алëнка. — Поехали знакомиться.

— Давай как-нибудь потом, — Миша крепко прижал еë к себе, — тем более, ни с кем другим я секса не хочу, особенно, по необходимости. И если сама захочешь — познакомишь. Я больше не настаиваю на встрече.

— Договорились. Значит, если есть планы, то будет и выполнение.

— Знаешь, Алëнушка, я тебя отпущу к нему, как только ты скажешь, то есть, как он позовëт. Только ты скажи мне, что это именно и есть этот случай, то есть, продолжение. Ведь я надеюсь, что ты вернëшься.

— Спасибо! Как же я тебя люблю. И вернусь... скорее всего.

— И даже это «скорее всего» — не страшно.

— Я даже думаю, что в этот раз мне будет легче, потому как всë зависит от того, считаем ли мы, что есть у нас любовь или снова разбегаемся. Да?

— Вот и я про то же подумал. Сломался я, сбежал. А тебе что оставалось? Шогендо.

— На перекладину и приказывать бить меня до посинения, — улыбнулась Алëнка. — Кстати, мне кажется, что я сейчас умру от нетерпения. Как я тебя хочу! Сейчас!

— Так чего же мы ждëм?

==========

Миша проснулся первым, Алëнка ещë спала и чему-то счастливо улыбалась. Как интересно, вроде бы полночи кувыркались, а настроение такое хорошее и сил столько, что можно сейчас оттолкнуться от кровати и взлететь. «Да, в сексе ей нет равных, — подумал Миша про себя. — И чего же не учиться? Вот есть у неë такое, до чего мне ещë расти и расти, и понимание у неë нестандартное. И вообще, она не такая, как все. И ещë она любит меня. Как же можно не ценить такую умненькую и такую хорошую девочку? Хотя ночью, что она творила? Еë активная роль, можно сказать, меня немного угнетала. Нет, это неправильное слово, не угнетала, скорее, напрягала, потому как возбуждение и готовность всю ночь не пропадали», — Миша поцелуем разбудил Алëнку.

— Алëнушка, доброе утро! Какие у тебя планы на сегодня?

— Привет! Я тебе сегодня нужна? Я бы хотела сегодня пробежаться по своим работам, может, найдут для меня что-нибудь — устала бездельничать.

— Я это и хотел у тебя спросить. Вообще, ты мне вчера помогла. Понимаешь, моë сопротивление и неверие, что это мне нужно позарез, не давало двигать дело. Я сегодня попробую сдвинуть его с мëртвой точки.

— Да, Миш, кстати... у меня тоже есть немного денег. Хотя это совсем не та сумма, что нам нужна, но три тысячи у меня есть.

— Это твоя заначка? — усмехнулся Миша.

— Не заначка, просто я подумала, что забыла о них тебе сказать. У меня есть свободные средства, и тратить их не на что, а на карманные расходы у меня есть. Это, чтобы ты знал.

— Спасибо, милая. Ты, оказывается, у меня богатая.

— Ага, я на прошлой неделе получила от Романа Борисовича за вентиляционные статьи, у Игоря Ивановича зарплата — это тысяча, да и оставалось что-то. Так что я подумала, что сидеть у тебя и мешать — не стоит, надо попробовать ещë заработать.

— Гусары денег с дам не берут, — попробовал пошутить Миша.

— Миш, хватит! Ещë как берут, только случай нужен крайний. Это же не тебе, а Лене Васильевне с Инной, сам знаешь. Тем более, на дело нужно будет.

— Вот что мне в тебе нравится — от тебя можно ждать чего угодно. Ты встаëшь или ещë поваляешься?

— Встаю, провожу тебя на работу, и в борозду. А то совсем расклеилась, расслабилась, — Алëнка вскочила с кровати, накинула свою любимую рубашку. И умчалась на кухню готовить завтрак. Хоть этому она научилась.

— Знаешь, Алëн, я сегодня задержусь, съезжу к ним, надо кое-что забрать.

— Хорошо, у меня как раз встреча на вечер назначена, так что можно будет и мне не торопиться.

— Когда это ты успела назначить?

— Так сегодня же четверг, «Манускрипт», Игорь Иванович.

— Ну да, надо зарплату отрабатывать, — хитро улыбнулся Миша.

— Прикалываешься?

— Нет, серьëзно. У меня мало кто столько зарабатывают, как ты у него. Так они весь день на работе, а ты приходящая.

— На одной вентиляции я отработала почти всë, а ещë слоганы пошли. Так что я окупаюсь. Вот бы PR-компанию запустить, но тут Москва всë захватила. Ладно, я думаю.

Миша уехал на работу, Алëнка села за комп и набросала план, который по еë мнению надо выполнить в самое ближайшее время. Чтобы были деньги, нужны заказы, чтобы заказы были, нужны встречи и нужный человек. Так что, с Игорем надо будет срочно поговорить и об этом. Пусть не будет нового, но будут наработки и опыт. А если ещë и деньги заплатят, то вообще всë будет класс.

А.А. «Ложь»

Ложь — один из самых страшных смертных грехов. Пусть даже она не включена, как лень или чревоугодие в известный список, но наряду со страхом и гордыней — это те три кита, на которых зиждется наш образ жизни. И все вместе они являются основой всех комплексов, а также мотиваций и действий.

Чем она страшна? Тем, что во внешнем мире, в окружающей обстановке нет ничего явного, что чëтко идентифицирует еë.

Гордыня — я крута... и пуп Земли!

Но если я не так крута, то остальные ещë хуже.

Страхи: желания со знаком минус, чего боюсь, то и притягиваю в свою жизнь, а получая наказания или исполнение этих страхов — получаю по заднице.

Ложь... Да, всë у меня нормально! То есть 20% хорошо, а 80% плохо. А также подпитка гордыни и страхов. Особенно трудно идентифицировать самообман.

Да, есть реальная Лена Назарова, живущая в реальной Вселенной... Но в голове у этой Лены есть ДРУГАЯ вселенная, та и такая, которую я своим недалëким умом понимаю, в которой живут Алëна Азарова или лохушка Лена-глупындра, которых я понимаю ещë меньше. Так как эти выдуманные Алëна Азарова и Лена-глупындра живут в выдуманной вселенной, то вся наша жизнь проходит в самообмане, в ложных целях и с ложной точки зрения. В данном случае, ложность — это критерий отдалëнности от истины.

И когда мои маски действуют, или я принимаю решения для выполнения и целей и желаний, я не понимаю, какие задачи Лены Назаровой решаются и в какой системе. И оттого, что я не определилась со своей целью, не зная, куда иду в реале и получается полная фигня.

Есть два разочарования в жизни: первое — не исполняется то, что ты хочешь; и второе, не менее страшное — то, что хотела, исполнилось!

Однажды мне в руки попала огромная книга американского психолога. По привычке открыла еë посредине и, прочитав одну умную мысль, начала читать сначала. Но на первых 20 страницах прочитала то же самое, и в конце — снова та же мысль. И зачем надо было писать 800 страниц текста, чтобы донести до читателя одну правильную установку? Но с другой стороны: чтобы написать ту же мысль в 10 строках... это должна быть притча или стих, который будут цитировать и цитировать, и так эта истина будет тиражироваться.

А мысль там была там такая: Всë, что тебя бесит в других — исправь у себя! И как только этот человек тебя перестанет бесить — с этим недугом ты справилась! Вселенная всегда нас тыкает лицом в такие же подобные лужи, которые мы не замечаем в себе, но то... что это лужи других — нам особенно противно!

Я никогда не писала стихи... Может попробовать?

Надо попробовать написать гарик или рубаи и дать его в мир...

А мысль, которую я почерпнула из этой книги — хорошая: если тебя раздражает человек, найди, какое качество тебе не нравится, и искореняй его в себе. Как только этот человек перестанет тебя раздражать — ты изжил в себе этот недостаток.

Ведь только таким образом Вселенная может зеркалить наши самообманы.

Значит надо: не врать, не придумывать, быть объективной к себе и к людям. Тогда и легче будет жить на этой Земле.